Сподобился я в маие месяце мир посмотреть, по России-матушке попутешествовать, да святынькам музейным поклониться. И привела меня дорожка в Плес-город. Город ничего, хороший, и люди там добрые и на затеи разные сметливые. Задумали они музей свадьбы устроить, чтобы, значит, к ним все ехали и на ту красоту дивились. Ну, я его и сфотографировал, когда мимо проходить довелось. Положил я ту фотографию в свой ЖЖ, чтоб другие тоже видали, как в дальних краях люди-то живут. И вдруг письмецо получаю. Пишет мне, значит, девушка, и опосля приветствия сообщает, что работает она в глянцевом журнале гламурной журналисткой, и хотят они, слышь, ту мою фотографию в своем журнале отпечатать. Ну я мозгами пораскинул - дело-то хорошее, да и согласился.
А дело-то непростым оказалось. Спервоначалу надобно мне было в сберегательную кассу ехать да счет там открывать. И не в какую попало, а в ту, что на улице Марины Расковой стоит. Путь неблизкой, да ничего не поделаешь. Съездил, десять рублев в кассу отдал, ничё, завели счет. На другой день я в тот журнал поехал. Ох и намаялся! Долго контору искал, у прохожих спрашивал, насилу нашел. Раньше-то там, слышь, мануфактура была устроена, а как хозяин разорился, дома пораспродали. Подошел к забору - сила! Забор большой, каменный, а к дверям особый человек приставлен пачпорта проверять, чтобы, значит, кто попало-то не шлялся. Тут мне свезло, пачпорт я себе недавно выправил, ничё, пропустил, только в особую книжку себе записал.
Зашел во двор, а там, слышь, домов-то видимо-невидимо. Я к самому большому пошел, по простоте своей, да и не ошибся. Палаты богатые, в четыре али пять этажей, а в длину сажен сто будет. А внутрь не попасть, тоже охраняют. Я им дело-то свое, слышь, разъяснил, что, мол, в гламурный журнал пришел, денег мне там сулили. А они ох и строгои, просто так не пущают, тоже пачпорт требуют. Я спужался, аж взопрел слегка. Только что ведь показывал, может, не так что с пачпортом-то. Покаместь они там себе писали да разбирались, я вокруг огляделся. Смотрю, на черных работах у них мужик приставлен, магометанин по облику. Ему все указывают, куда что тащит, вот он ящики-то и таскает, а из ящиков, слышь, гламур виден. Зелененькое такое и блестит, и веревочки какие-то, а что было - не разобрал.
Ладно, пустили меня. Пришла за мной журналистка, что о деньгах со мной списывалась, повела наверх. Я так испужался, что даже и этажа не заметил, на который приехали. Выходим, а там, слышь, горница, да такая, что я и не видывал. Огромная, значит, комната, а в ней человек пятьдесят, а то и поболе, и все - гламурные журналисты. Кажный, слышь, Аксинью Анатольевну, Собчака, значит, дочку, видывал! Кажный с самим Малаховым знаком! Я, понятно, сробел, а они ко мне со всем уважением. Как вы есть, говорят, наш фотограф, будем вам документы оформлять. Я-то им и объясняю, что не фотограф я, так, случайно ту фотографию сделал, а они - ни в какую. Нужно, говорят, чтобы все по форме было, так что хошь - не хошь, а записываем тебя фотографом. С такими людьми куды спорить!
Вот пишут они, а сами рассказывают. Фотограф-то у них, понятно, свой есть, в гламурном ремесле без этакого человека никуда. И вот решил их главный, редактором прозывается, чтоб в следующем выпуске про Плес было написано. Фотограф-то у них мужик тертый, в Плесе том не раз бывал, все переснял. А редактор говорит, надобно, чтоб про музей свадьбы было. А фотографии-то и нет. Уж фотограф редактору в ноженьки кидался, не погуби, говорит, батюшка, не моя в том вина. Весь Плес три раза обошел, а музея того не сыскал. А редактор, слышь, уперся, знать ничего не хочу, слышь, вынь да положь ему этот музей. Ну, фотографа надобно выручать, вот они все там и кинулись фотографии везде искать, так на меня и набрели.
Ну вот, стало быть, записали меня, значит по всей форме, и в другую комнату повели, на другой этаж. Там у них набольшая сидит, которая деньгами ведает. Ко мне, опять же, со всем уважением, наш автор, говорит, это про меня, значит. Денег, говорит, сейчас выдать не могу, а приходи ты, милок, через полтора месяца. Да сюда, говорит, не ходи, неча полы-то топтать. Вот где книжку сберегательну завел, там, значит, и выдадут, сколько причитается.
Как я оттуда выбрался - уж и не упомню. А только потом решил я деньги-то посчитать, сколько мне, значит, выйдет. Плату мне положили хорошую, шестьсот двадцать рублев ассигнациями. Да только вот в сберегательную кассу съездить - пятнадцать рублев за один конец отдай, на круг тридцать выходит. Да на книжку своих десять рублев положи. Да в редакцию поехать - еще тридцать. Да, как срок выйдет, снова в кассу ехать, за деньгой, значит. Да еще подать государеву с тех денег возьмут. В общем, раскинул я умишком-то, да и решил, что не так сладка-то жизнь у гламурных журналистов. Не зря их волками прозывают, те тоже ногами кормятся.