Основной срок воинской службы я провел под Питером, а точного адреса не скажу. Скажу только, что в почтовом адресе у нас не указывался номер воинской части, а писалось просто: Ленинградская область, *** район, п/о ***, 2Д. По этому поводу один из сослуживцев, интеллигентный юноша с филфака Ленинградского университета им. Жданова, написал такие строки: "*** на карте генеральной кружком отмечен не всегда. 2Д вообще официально нет и не будет никогда". Уже после армии я узнал, что первую фразу написал не он, а Пушкин.
Такая секретность иногда приводила к некоторым недоразумениям. В эту часть меня перевели из-под Курска, где я два месяца доблестно охранял самолеты на каком-то аэродроме. Я получил все необходимые документы, на вокзале в Курске потратил последние деньги на звонок любимой девушке и сел в проходящий поезд Симферополь - Ленинград. Денег на постельное белье у меня не было, на еду тоже. Ближе к вечеру следующего дня соседи, видимо, об этом догадались и угостили меня крымскими яблоками. В Ленинграде я выяснил, что электрички в нужный мне город уже не ходят и приготовился ночевать в зале ожидания в компании каких-то подозрительных личностей. Через полчаса меня забрал военный патруль и отвез в комендатуру.
В комендатуре долго изучали номер части, куда я направлялся, и уверяли, что в Ленинградской области такой нет. Потом решили подождать до утра и оставили ночевать в Ленинской комнате. Я сдвинул столы, подложил под голову вещмешок, укрылся шинелью и проспал до утра. Утром пришел большой начальник, нашел адрес части и отправил меня по месту службы.
Часть, где я в итоге оказался, стояла, как нетрудно предположить, посреди лесов и болот. Полное ее наименование я уже не помню, но там были слова "отдельный батальон", РЭБ (радиоэлектронная борьба)" и ОСНАЗ ("особого назначения"). В батальоне было три роты. Первая (куда я и попал) занималась радиоперехватом. Вторая располагалась где-то совсем в дремучем лесу и занималась наведением радиопомех. Третья рота состояла из автовзвода, хозвзвода и т.п.
Солдаты в части были из самых разных краев СССР. Было много украинцев, как из Днепропетровска и Харькова, так и из Львова с Ивано-Франковском, много прибалтов, встречались и москвичи с питерцами. Азиатов не было совсем, кавказец был один - студент из Тбилиси. Вообще студентов было много, хотя, естественно, только в летнем призыве. Национальный вопрос практически не всплывал, землячеств почти не было. Правда, гарные хлопцы из автовзвода, призванные из каких-то колхозов на Галичине, узнав, что я из Москвы пытались сказать что-то типа "ну все, москалик, вешайся", но были посланы. А ведь из одного призыва были. Впоследствии я подружился с Валерой Комиссаровым, железнодорожником из Днепропетровска, который научил меня по-украински рассказывать анекдоты про москалей, а также с Тарасом Скуратко и Колей Вирта, студентами из Львова, которые дарили мне присланные родителями книжки, которые в Москве и Питере было не достать ("Собачье сердце" Булгакова, "Триумфальная арка" Ремарка). Книжки им посылали, кажется, для лучшего освоения русского языка.
Прибалты держались тихо. Латыши и литовцы по-русски говорили прекрасно, а эстонцы наоборот - с очень сильным акцентом. Как раз в то время начался подъем национального самосознания, которое у нас проявлялось следующим образом. На боевом посту каждый мастерил флажок своей страны из бумаги и спички. К примеру, на моем таких флажков укреплено было пять - три прибалтийских, украинский и российский. Цвета украинского флага были перевернуты - желтый сверху, синий снизу. Объясняется это тем, что собственно украинского флага никто тогда своими глазами не видел, но все знали, что он жовто-блакытный, вот и рисовали в этом порядке.
В следующих выпусках читайте:
- дедовщина и ее основы
- радиоразведка как она есть
- шпионы и контрразведчики
